Николай Мирный дал жизнь троим сыновьям. Но широкой публике он известен как отец и тренер заслуженного мастера спорта, олимпийского чемпиона, апологета здорового образа жизни Максима Мирного. Заслуги Мирного-старшего в становлении Макса трудно переоценить: он и наставник, и советчик, и критик. В этом дуэте к каждому в отдельности подходит ёмкое определение self-made-man.

Мало кто знает, какие усилия нужно прилагать, чтобы в 40 лет оставаться в обойме мирового тенниса. Долгожительство в спорте стало возможным благодаря беспокойным сердцам – отца и сына.

«В погоне за успехом, за удовлетворением своих амбиций спортсмены идут на нежелательные для организма испытания»

– Николай Николаевич, Максим проводит уже 25-й сезон в ATP туре. Он по-прежнему в строю и далеко не статист. Недавно одна за другой ему покорились очередные высоты – 50 парных титулов, 750 побед в составе дуэтов и 1000 викторий в карьере. А был ли такой момент, когда хотелось окончательно и бесповоротно повесить ракетку на гвоздь?

– В 2008-м он перестал играть «одиночку» и собрался было заканчивать. Сегодня на дворе 2018-й. Посмотрите, что мы успели за этот период. Выиграли в паре еще три Гранд-шлема, Итоговый турнир года и Олимпиаду в миксте. Не считая побочных стартов, которые тоже очень престижны, например, турнир в Акапулько или China Open.

– Что тогда навело на мысли распрощаться с большим спортом?

– Травма. Беспокоила мышца в паху. Боль не утихала несколько месяцев. На Играх в Пекине Макс играл на обезболивающих. Мы привыкли его видеть, что называется, на сцене – красивым, атлетичным, всё умеющим. А о том, что происходит за кулисами, знают лишь близкие люди.

– Десять лет назад нашелся хороший доктор?

– Даже не доктор, а массажист. Бразильский специалист, который отлично разбирается в анатомии. Но одно дело – знать, где расположена подвздошная кость или портняжная мышца. А другое – чувствовать всё интуитивно. Бразилец стал делать глубокий, с сильными болевыми ощущениями, массаж. В итоге Макс за неделю восстановился и забыл о недуге. А там – пошло-поехало: где-то зацепился за очки, где-то повезло (в спорте не без везения). И к 2012 году он снова возглавил парный рейтинг.

– Теннисистам, как никому другому, нужен мощный мотор в груди. Приведу печальные факты. Австралийка Карен Крантцке в 31 год умерла от сердечного приступа. 24-летний француз Матье Монкур – от остановки сердца. Последний случай: оборвалась жизнь 23-летней Виолетты Дегтяревой, которую называли второй Анной Курниковой. Россиянка умерла от сердечной недостаточности прямо на тренировке. Вы не пренебрегаете советами кардиолога?

– Относимся к ним со всей серьезностью. Постоянно держим на контроле и сердце, и другие жизненно важные органы. По мере надобности проводим суточный мониторинг ЭКГ по Холтеру. На теле крепятся клейкие электроды. В течение 24 часов Максиму нужно записывать, что он делал. Затем врач снимает показатели и дает рекомендации.

Заметили: иногда ночью сердце останавливается до трех секунд.

Я не могу объяснить это с медицинской точки зрения. Возможно, так организм переходит в щадящий режим?! Ведь пульс 46 уд./мин (при норме 60) у спортсменов бывает.

– Теперь в методиках и аппаратуре нет недостатка. Но так было далеко не всегда, верно?

– Когда Максим только начинал путь в большой спорт, бог миловал, нам повезло.

Думаю, избежали проблем в том числе за счет генетических качеств.

Прошли стадию риска, когда были невероятные нагрузки, перепады и климатических температур, и часовых поясов. Беда нас обошла стороной. Ведь в погоне за успехом, за удовлетворением своих амбиций спортсмены идут на нежелательные для организма испытания. Во время тренировок они заставляют себя работать на пределе. А когда начинаются соревнования, добавляется еще и психология. В голове пульсирует мысль: «Проиграть – не имею права. Во что бы то ни стало должен победить». Ради страны, семьи, детей – у каждого своя мотивация. И порой случается непоправимое: чье-то сердце не выдерживает.

Чем объяснить успех и долгожительство в теннисе Максима Мирного

– Нередко поединок на корте длится 5 часов и более…

– А вы посмотрите, что записано в международных теннисных правилах: «Не выводить игроков на матч, если температура воздуха 40 градусов и выше». Меж тем, может получиться так. Теннисисты вышли, когда на термометре было +38, а в течение четырех часов припекло и стало +41. Но спортсмены всё равно продолжают играть. Ситуация, конечно, чудовищная, – в том смысле, на какие жертвы идут игроки, чем они рискуют. Кстати, зрители тоже подвержены солнечным ударам и обморокам. Очень часто сидишь на трибуне и видишь: кого-то из болельщиков взяли под белы рученьки, понесли. Возле корта всегда дежурит скорая помощь.

– Макс во Флориде тренируется в экстремальных условиях. Тяжело в ученье, легко в бою?

– Может быть, это один из факторов успеха и долгожительства в теннисе. С самого детства, с 13 лет, он преодолевает себя в этой жаре. И когда едет на соревнования в тот же Индианаполис или в Цинциннати – туда, где температура воздуха зашкаливает, – он уже адаптирован к большим нагрузкам.

– Межсезонье у теннисистов короткое?

– Только декабрь. Причем на то, чтобы где-то отдохнуть, отведена всего неделя. Игроки выбираются куда-то с семьями и детьми. Но всё равно физические нагрузки возводятся в ранг обязательных: пробежки, плавание – километр или два.

– То есть о лежании на диване речь не идет?

– Практически нет. Это один из показателей профессионализма спортсмена. Уже 3 января Макс покинул дом. Но до этого он три недели готовился к Australian Open. Иначе будет, как в известной басне: «Попрыгунья-стрекоза лето красное пропела…». Хотя, судя по страничкам в Facebook, есть у нас спортсмены, которые это время проводят в Доминиканской Республике. Море, солнце, песок. Извини, чего же ты тогда ждешь?! Хорошо сказал Юрий Файков, тренер юниорской сборной Беларуси по хоккею. Он сделал быстрый анализ после того, как наши покинули элиту: «Ну а что говорить, если в команде 7-10 человек, которые почли за счастье просто попасть в сборную?! Это для них потолок».

– К теннисисту Мирному здесь не может быть претензий. Он всегда ставил перед собой сверхзадачи и успешно их решал. Вы не хотите замахнуться на чей-нибудь возрастной рекорд? Мартина Навратилова незадолго до своего 50-летия выиграла US Open в миксте, Джимми Коннорс в 39 пробился в полуфинал этих соревнований. Кто для вас образец для подражания?

– Мы сами по себе. Белую зависть испытываем к Джону Макинрою. Человек выиграл много матчей, но до сих пор находится в хорошей спортивной форме. Выступает по синьорам – есть у нас такой тур. Часто после игры приходит в тренажерный зал на заминку. Ведь сердце должно прийти в свой рабочий ритм не резко, а постепенно. Для этого нужно еще продолжить бежать, двигаться, делать какие-то упражнения. По игрокам видно, кто делает это постоянно, а кто – от случая к случаю.

Профессиональному теннисисту важно следить за собой после окончания матча, турнира и года в целом.

– И всё же, есть ли цель, которая маячит впереди?

– Сегодня я Максиму говорю: «Давай закончим». Он отвечает: «Ну а чего заканчивать?! Смотри: у меня рейтинг в районе сорока». После Мельбурна будет еще ряд турниров. Если там плохо сыграет, то на «мастерсы» в Индиан-Уэллс и Майами по очкам не будет попадать. И тогда, возможно, плавненько уйдет на покой.

Помимо прочего, у теннисистов есть такое понятие, как пенсия. АТP тур ее платит всем профессиональным спортсменам, начиная с 49 лет. Причем это очень приличные деньги. Но ты должен завершить карьеру в паре – в «сороковке», а в одиночке – в «сотке».

Зачехлит ракетку – полгода можно побездельничать. Потом сидеть сложа руки не будет. Есть свой теннисный центр, зовут еще в несколько мест – он же у нас юрист-международник. Но пока в спорте мы движемся вперед. И если не наступят какие-то другие моменты (например, по самочувствию) – еще попылим.

«Валидольные» матчи Максима Мирного

– Каково это – стоять у самой кромки корта, на котором выступает сын?!

– Быть отцом и тренером в одном лице – это всегда переживания, всегда нервы, всегда стресс. Раньше мы постоянно были в поиске. И я понимал: многое зависит от меня, он еще не выработал до конца свои ресурсы.

Сегодня я вижу хорошую игру Макса вне зависимости от результата. Мое сердце спокойно.

Но как только замечаю, что он не тянет, сразу начинаются душевные терзания. Ну зачем?! Зачем мы сейчас здесь находимся?! Мы всё с тобой сделали – уходить со сцены нужно вовремя.

У меня и раньше на этот счет были мучительные раздумья. Но я отдавал должное силе соперника либо искал разные отговорки.

Однако после провального матча, из-за которого я расстраиваюсь, приходит победный. Смотришь: он никогда так здорово не играл, даже в свои лучшие годы! И опять всё возвращается на круги своя. Добавляют жару похвалы специалистов или болельщиков. И снова – подъем, воодушевление, прилив жизненных сил.

– Можете назвать три «валидольных» матча Максима, когда вы в прямом или переносном смысле хватались за сердце?

– Один из них – когда он играл против Андре Агасси. Начал непредсказуемо хорошо, повел в счете. Но дело даже не в этом. Мне сказали, что я должен давать комментарий для американской телекомпании, показывавшей встречу в прямом эфире. Так вот, я волновался не столько из-за игры, сколько из-за своего английского. Я и сейчас беспокоился бы. Но словесный арсенал уже стал богаче, да и язык подвешен. А тогда, признаться, оробел. Сохранилась даже фотография, где в меня направлено дуло микрофона. Как-то выкрутился…

Другой матч – с Кубка Дэвиса 2002 года, когда белорусы играли с россиянами. Пятичасовой поединок против Марата Сафина.

Во время командных соревнований доктор всегда мне давал либо валерьянку, либо что-нибудь еще. Перед матчем я клал таблетку под язык.

Но тогда была такая сеча, что я просто обмяк. Никакие успокоительные не помогали. Говорят, глядя в мою сторону, с высокой трибуны обронили: «Бедный батька». Да и как было не переживать?! Когда человек борется, играет хорошо, хочется, чтобы он дожал соперника. Чтобы матч пришел к логическому завершению. Не то, что зацепил мяч и выиграл, как говорится, на халяву. После победы наступило такое опустошение, что не было сил даже радоваться…

Ну а третий матч – когда Макс проводил встречу с Роджером Федерером в Роттердаме. Он там выиграл единственный турнир в «одиночке». Финал пришелся на мой день рождения, и Максим хотел сделать мне подарок. Та победа была очень приятной.

– Странно, Лондон-2012 вы не назвали. Или олимпийский финал в смешанном разряде стоит особняком?

– Там были совсем другие переживания. Мы, конечно, думали о победе, верили в нее. И ехали за золотом. Но то, что творилось в течение этих двух недель, пока мы были на Играх, не передать словами. Очень сложная психологическая атмосфера, большой груз ответственности. У Макса с Викой Азаренко между собой были непростые отношения. Ведь они оба личности. Там всё было «на тоненького». Могли проиграть и в первом круге, и в решающем матче. Точно так же пройти этот путь невозможно.

«При таких невероятных нагрузках организм изнашивается. То, что атлет приобретает, гораздо меньше того, что он теряет»

– Что врезалось в память: став олимпийским чемпионом, Максим первым делом пошел на трибуны, обнял вас.

– Стало быть, считает меня одним из тех, кто привел его к этой вершине.

– Что вы дали сыну, все знают. А что у него отняли, кроме детства?

– Здоровье, это точно. Я первый буду об этом жалеть.

Как только Максим занялся спортом, я привил ему терпение. А с обретением этого качества он научился работать до изнеможения.

При таких невероятных нагрузках организм изнашивается. То, что атлет приобретает, гораздо меньше того, что он теряет. Разумеется, он следит за своим здоровьем. Постоянно находится на связи с какими-то специалистами. Кстати, в том числе с белорусскими врачами.

Совсем недавно, по ощущениям, просто отваливался локоть. Не помогала никакая фармакология. Обычно с такими проблемами едут в Италию, Германию. Вышли на нашего хирурга-травматолога. И тот посоветовал ему сделать укол. Настолько тонкая работа – нужно было попасть иглой в сустав с точностью до 0,5 мм. Рискнули – и получилось очень удачно.

«Мужчинам своего возраста посоветовал бы найти в своем девайсе шагомер и проходить в день как минимум 10 тысяч шагов»

– Вы ведь тоже с годами не молодеете…

– Уже 15 лет принимаю комплекс медикаментов, которые мне прописала доктор-кардиолог Елена Владимировна Сидоренко. Готов говорить о ней много и только хорошее. Эта женщина вовремя предупредила мою болезнь. Самое главное – назначила правильное лечение. Сидоренко – кандидат медицинских наук. Молодой по годам, но очень опытный специалист. Скажу больше. Если бы не она, вполне возможно, вы со мной не разговаривали бы. Я регулярно принимаю лекарства. Паникую и ругаю себя, когда забываю это сделать. Такое бывает крайне редко (вследствие переездов). Забуду – чувствую под вечер, что мне не по себе.

Мужчинам своего возраста посоветовал бы найти в своем девайсе шагомер и проходить в день, как минимум, 10 тысяч шагов. Это примерно 6 километров. Еще человеку с кардио-заболеваниями рекомендуется пить в небольших дозах красное вино.

Я забыл про все другие алкогольные напитки. Назвать себя сомелье не могу, но кое в каких винах уже разбираюсь.

Причем считаю: не обязательно покупать дорогие бутылки. Это сможет сделать и дурак. А вот найти хорошее вино по средней, за 15-20 долларов, цене – как раз этим я и занимаюсь.

– Значат ли эти слова, что вы, человек обеспеченный, неохотно расстаётесь с деньгами?

– Да, потому что заработаны они кровью и потом сына. Я знаю цену деньгам. Знаю, что они пригодятся и семье Максима, и внукам. К тому же, расходы за океаном несоизмеримы со здешними. У кого-то из писателей прочитал: «Проблема денег заявляет о себе, когда она влияет на характер, на личность человека. Это не мой случай, потому что я считаю себя не богачом, а бедняком, у которого появились деньги».

Сейчас я редко сопровождаю Макса на турнирах. В корне поменял свою жизнь, стал бизнесменом. Постоянно развиваюсь, что-то придумываю. На днях сходил в банк, сделал какие-то манипуляции с нашими счетами. Отправил ему расчеты, показал, как получилось. Он в ответ: «Давай, давай. Мне еще до этих циферок надо дойти». Не то, что я примазался к его доходам.

Наши с ним отношения (connection) строятся на доверии. Эти финансы я вкладываю в новые проекты. Когда вижу поощрение сына, мне хочется и дальше работать над собой. Хотя уже давно мог бы сидеть, ковыряться в носу и рассказывать вашему брату-журналисту: «Да-а-а, была у меня жизнь».

Мерило абсолютного владения профессией

– Что касается бытовых расходов, вы тоже рачительный хозяин?

– Приведу такой пример. В Америке внуки ходят в частную школу. Говорю сыну с невесткой: «А я бы на вашем месте отдал в обычную. Не потому что у вас есть деньги. Как по мне, платить на четверых детей 50 тысяч долларов в год нецелесообразно». Скоро пойду на белорусское телевидение. Они почему-то зовут меня как эксперта по воспитанию детей. Хотя нынешней молодежи я не вправе давать рекомендации: мои методы не всем понравятся.

Максим с женой своих детей мною даже пугают.  Чуть что не так, говорят: «Скажу Коле». Дедом меня не называют. Младший внук пятится бочком из кухни, чтобы я не видел его тарелки. «Так, Трофим, ну-ка покажи! Почему не доедаешь?». Меня это злит. Помните восьмидесятые? Что тогда в Серебрянке было пожрать?!  Продукты выбрасывать нельзя. Если так пойдёт дело, завтра мы и ботинки новые выбросим. Не будем ценить труд, который во всё это вложен. Конечно, отец иногда повысит голос, но, в основном, он добрый. У матери хватает других забот. В этом смысле только я авторитет для внуков.

– На финише беседы по традиции блиц. Мерило абсолютного владения профессией – это…

– Когда чувствуешь малейшую фальшь. По этой причине фильм «Уимблдон» никогда не мог досмотреть до конца.

– Родительская любовь не должна быть…

– Слепой.

– Чтобы воспитать настоящего мужчину, нужна…

– Жёсткость.

– Интеллигентом может считаться тот, кто…

– Кроме хороших манер, обладает внутренним стержнем.